Будем квиты - Страница 39

- Никогда.

Качнув головой, Рон ухмыляется и вторит мне, вновь заваливаясь назад. Его крепкие руки, которые обнажает футболка с короткими рукавами, скрещены на груди, практически в точности как у меня.

- Хорошо. За что ты ненавидишь меня, Ники?

- Не надо называть меня так, в сотый раз уже повторяю!

Мой резкий тон его совершено не смущает.

- Это не ответ, Ни-ки, - произносит он мое «имя» по слогам, я уверена, специально, чтобы еще больше меня разозлить.

Сукин сын!

- Оставь меня в покое, - фыркаю я, закрывая глаза, чтобы не смотреть на него.

Как же меня раздражает Аарон! Я понимаю, почему Сэм так с ним поступила! Здесь даже бедняжка, которую он бросил после лишения ее девственности, ни при чем. Аарону хочется врезать по роже просто так. Он бесит одним своим видом.

Девственница… Пока я снова размышляю о том, прочитал ли Рон весь мой дневник, он вновь удачно отвлекает, не давая забыть мне о его присутствии.

- Ты меня вообще-то поблагодарить должна, красотка, - язвит он.

Я игнорирую то, как подпрыгивает мое сердце, когда в мозг проникает то самое слово – «красотка».

- Поблагодарить тебя?? – чуть ли не кричу. – Ты в своем уме?

- Абсолютно!

- Ты лишил меня моей мечты, засранец! – Глаза вновь увлажняются.

Черт, Агнес, ты не должна плакать. Пожалуйста, только не сейчас. Не снова.

- Ну, не девственности же я тебя лишил, - отшучивается Рон, и я замираю, пристально глядя на него.

Да, он понимает, что ему не стоило этого говорить, а я понимаю, что он прочел дневник полностью. Но, к счастью или , к сожалению, ни один из нас эту тему не развивает.

- Это была не твоя мечта, Агнес, - неожиданно он называет меня так же, как и называют все, и, как бы смешно это ни звучало, даже не знаю, расстроена ли я этим. – Не твоя мечта, - глядя вниз – на холодный пол, - говорит парень.

- А чья же? – Я наклоняюсь вперед, не на шутку разозлившись. – Чья это была мечта?

- Твоего отца. Твоей семьи. Твоих друзей. Твоего хореографа. Но только не твоя.

Аарон поражает меня своим ответом. Я, раскрыв рот, не могу перестать вглядываться в его грустное лицо. Мне все равно не понятно, почему печалится он?

- Это не так, - наконец, удается сказать мне. – Ты не прав. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

- Я понятия не имею?! – вдруг ураганом взрывается он и вскакивает на ноги, возвышаясь надо мной. – Я не имею понятия? – вновь орет Рон. – Ты любишь танцевать! Ты любишь это! Но кто-то – родители, знакомые, общество, в целом, - вбило в твою наивную голову идею, что ты должна выступать на том чертовом балу! Да, я попросил друга взломать твой телефон и да, я прочитал все твои переписки. Вплоть до единой! Можешь ненавидеть меня еще больше! Но я ни в одном сообщении, даже между строк, не увидел, что ты пишешь о том, чего хочешь ты. Именно ты.

Он сейчас действительно лишил меня возможности двигаться. Он так высок и глядит на меня сверху вниз. Я чувствую себя очень маленькой сейчас, может, поэтому, словно автоматически, прижимаю колени ближе к животу.

- Можешь проклинать меня хоть всю жизнь за то, что я влез в твою частную жизнь, - продолжает Аарон, всплескивая руками. Он шагает по крохотной кладовке. – Можешь на меня подать в суд – мне плевать! Я просто хочу, чтобы ты признала – ты мечтала выступить на дне рождении гребанного мэра ради отца. Этого хотел твой отец – не ты.

Я молчу. Молчит Аарон, тяжело дыша, но , не переставая сверлить меня взглядом. Свет в комнате тусклый, но его голубые глаза так светятся, что я готова уже поверить: этого хватит на освещение подсобки.

- Ты, и правда, хотела учиться в колледже, в который поступила? – спрашивает он, хмуря брови.

- Конечно, - усмехаюсь я, немного придя в себя.

- А я вот сомневаюсь, - протягивает Аарон, поднимая голову вверх.

Он прячет ладони в карманах своих джинсов. Вздыхает.

- Ты, правда, хочешь заниматься туризмом? Или гостиничным бизнесом?

- Я хочу открыть собственное туристическое агентство со временем. А что тут такого?

Я почти обижаюсь, что он не воспринимает мои цели всерьез. И почему мне так важно, что он подумает? Почему мы вообще до сих пор разговариваем об этом?

- Ничего, - печально улыбнувшись, неуверенно отвечает Галлахер. – Просто ты звучишь неубедительно.

Желудок ухает вниз, когда следующие слова Рона соскальзывают с его губ:

- «Если ты затерялся в открытом море с тысячей других людей, можно ли считать, что ты заблудился?», - цитирует он.

Одна из моих любимых книг. Джоди Пиколт «Девятнадцать минут». Эта фраза – самое первое, что я написала в дневнике, который он читал. И он ее запомнил.

- Я прочитал твои записи – от и до, - говорит он, делая шаг вперед. – И я считаю, ты не знаешь, кто ты, Ники. Ты не знаешь, чего ты хочешь. Я знаю теперь о твоих литературных и вкусовых пристрастиях, знаю, что ты думаешь обо мне. Знаю, как сильно ты любишь свою сестру и сколько ответственности, оказывается, на тебе лежит. Из всего этого мне бы следовало собрать целостную картинку, которая тебя бы охарактеризовала. – Его молчание, как и все его слова, сказанные ранее, прожигает меня насквозь. Я никогда не чувствовала себя более напряженной, чем сейчас. – Но нет. Ты не знаешь себя, Ники, и не позволяешь сделать это другим. Ты словно пытаешься создать из себя ту, которой ты не являешься. Будь настоящей. Делай то, что хочешь. Говори, что хочешь. Будь, наконец-то, самой собой. – Вновь облизнув губы, Рон вскидывает на меня глаза уже в сотый раз за сегодня. – Ты заблудилась. Попробуй найти дорогу к себе. И реши, в конце концов, чего хочешь ты, а не кто-то другой.

Еще пару минут мы играем в «гляделки», а потом он заметно расслабляется и спешит удивить меня раздеванием. Я намереваюсь сказать хоть что-то, но слова застревает у меня в горле, поэтому мне просто остается смотреть на то, как Аарон снимает футболку и, скомкав, бросает ее на матрас, а потом принимается расстегивать пуговицу на джинсах.