Будем квиты - Страница 51

Он умер в тот день, когда ее не было. На поле. Саманта должна была приехать и сидеть рядом с остальными болельщиками на трибунах. Я помню, что Джереми очень волновался, потому что это была его первая игра после травмы колена – он не хотел облажаться. Он хотел показать себя героем – ради нее. А Майкл ждал Сэм, чтобы она болела за него, за нас, как и всегда это делала. Ему это было нужно. Но когда он отдавал пас на двадцатой минуте игры… я не знал, что происходило в тот момент, я не знал, что именно сейчас происходит с его сердцем. Я видел лишь то, что мой лучший друг упал без сознания. Врачи скорой помощи вынесли вердикт моментально, но я не хотел верить – я просто не хотел признавать, что это моя вина. И мне часто приходит один вопрос в голову: если бы Майкл умер при других обстоятельствах, было бы мне так же плохо, как и сейчас? Все эти два года я съедаю себя заживо, но я почти никогда не снимаю маску.

Его сердце остановилось мгновенно. Я знал, что так могло произойти, но я ничего не предпринял, чтобы это остановить. За неделю до матча Майкл сказал мне, что ему наплевать, что произойдет, он знает, на какой риск идет, но ему хочется делать то, что он любит больше всего в жизни – играть в футбол. Если бы его родители чуть меньше путешествовали, чуть меньше доверяли единственному сыну, возможно, они бы его не лишились. Возможно, Майкл был бы жив.

Это моя вина тоже. И всегда будет. Я прокручиваю в мыслях слова Майкла о его желании играть. Я всегда их прокручиваю. И, наверное, поэтому в тот вечер в кладовке я был с Агнес настолько суровым. Я ей все высказал. Я уверен, что сказал так, как выразился бы мой друг. Я просто очень хотел, чтобы она принимала решения сама – а не кто-то за нее.

Сэм и Джереми узнали о том, что я был в курсе болезни Майкла практически за неделю до того, как Саманта надолго покинула Палм-Бей, прежде опозорив меня перед всем городом. Очевидно, что она сняла то видео со мной уже давно, когда была в моей квартире, ради шутки. Оставила там камеру, чтобы потом мы вместе посмеялись. Но когда я выпил и рассказал ей и Джер, что лишь мне более года назад Майкл рассказал о приобретенном пороке сердца, она просто взвыла от боли, и для этого ей не нужно было кричать. Ее карие глаза, медленно наполняющиеся слезами, были тому доказательством. Я рассказал им, что с новостью о своей болезни Майкл пришел только ко мне, ему нужно было выговориться, он плакал, но просил никому не говорить: ни его родителям, ни тренеру, ни нашим друзьям – никому. Я и не сказал. Я видел, как ему трудно давалась пробежка и раньше, и мне показалось это странным, поэтому я уговорил его обратиться к врачу. Но я не ожидал, что все настолько серьезно. Майкл хотел играть. Это было его страстью. Он продолжал делать это, продолжал спортивные тренировки, но в один из дней его сердце не выдержало. Если бы я просто пошел к тренеру и сказал бы ему все как есть, мне бы не пришлось скорбеть по нему. Нам бы всем не пришлось.

Саманта через несколько дней после моего пьяного монолога успокаивала девчонку, с которой я трахался. Клянусь, я не знал, что она девственница! Я не собирался лишать ее невинности. Если бы я был осведомлен о том, что ее никто еще не трогал, не притронулся бы к ней. Но все случилось, как случилось, и я сказал ей, чтобы не рассчитывала на что-либо серьезное, еще и накричал за то, что она решила опустить тот момент, где она рассказывает мне про эту чертову пленку, которая была в ее вагине! И, конечно, я не мог предвидеть, что эта стерва неплохо общается с Сэм. В общем, Саманта решила использовать видео со мной, танцующим голым посреди своей квартиры, в мой день рождения. Когда она вышла на сцену, я почуял неладное… Она сказала всем, какой я ужасный и «поздравила» меня очень оригинально, из-за чего я лишился работы, которую очень хотел получить. Чтобы уехать отсюда, уехать из Палм-Бей.

Смерть Майкла нас соединила – его друзей. Я нуждался в Сэм, она напоминала мне о нем, напоминала о том, как сильно он любил ее. Но правда о смерти Майкла убила нашу дружбу. Только Джереми остался на моей стороне. Я знаю, он тоже обвиняет меня, но он меня не оставит. Я его не достоин. Как бы поступил Майкл на моем месте?

После похорон я вернулся домой и заперся у себя в комнате. Я открыл ноутбук, страница в твиттере была завалена бесчисленным количеством неискренних соболезнований. Я даже не читал. Только смотрел на экран, а потом пальцы, словно сами по себе стали щелкать по клавиатуре. Я не удаляю эту запись до сих пор. «На одну звезду ярче…». Я знаю, что Майкл стал звездой на небосклоне. Я это знаю. Я смотрел на то, что написал достаточно долго, а потом слезы полились, и их уже было не остановить. На следующий день я отправился в тату-салон и мастер набил мне по моей просьбе татуировку на левой лопатке в виде одной маленькой пятиконечной звезды и другой – большой. Этот рисунок олицетворяет Майкла. Он – это большая звезда, а маленькая звездочка – это остальное небо, все остальные созвездия и планеты, которые рядом с ним кажутся мне совершенно незначительными. И каждый раз по ночам, когда я поднимаю глаза вверх, я нахожу Майкла там – самая яркая звезда, самая большая, самая значимая для меня. Для всех нас.

Ни Джер, ни Саманта не стали просвещать хоть кого-то в то, что по моей причине погиб наш друг. Они могли бы рассказать его родителям, моим родителям, но нет. Это остается нашей тайной. Тайной, которую храним мы четверо.

Родители Майкла снова путешествуют. Кажется, они не потеряли сына, их счастливые лица на фотографиях в инстаграмме свидетельствуют о том, что они наслаждаются жизнью. Я не могу их судить, только Майкл никогда не знал настоящей родительской любви и заботы. Ему давали много денег, подарили дом, дали ему возможности и оставили одного. Друзья стали ему семьей, которую он создал сам. Мы знали друг друга с детства, и он очень походил внешностью на Джереми. У них обоих темные волосы, слегка длинноватые, подкручивающиеся на концах. Они одного роста и телосложение у них практически одинаковое – оба спортивные и жилистые. Их часто принимали за братьев и… у меня вылетает каждая долбанная мысль из головы, когда дверь впереди в очередной раз открывается. Но в проеме оказывается не бородатый здоровяк, как две минуты назад. Она так нерешительна, ищет меня глазами, но потом находит взглядом и проходит через весь зал к столику. К сожалению, все остальные места заняты, иначе я выбрал бы что-нибудь более отдаленное, где мы могли бы уединиться.