Будем квиты - Страница 74

Он глядит на меня, и его глаза наполняются чем-то, чего я точно не ожидала увидеть. Не в его взоре. Не от него. Не сейчас. Он глядит на меня с заботой, тревогой, готовностью защитить.

- С тобой все будет в порядке?

Я облизываю пересохшие губы и, силясь, киваю головой.

- Да.

Аарон, заручившись моей беззвучной поддержкой, делает ровно пять шагов ко мне, но вдруг останавливается… и улыбка сходит с моего лица. Ему осталось преодолеть еще столько же, но он, тяжело сглотнув, останавливается. Потом он посылает мне виноватый взгляд, кивает тете Энн и быстро выходит через переднюю дверь. Растерянная тетя спешит ее закрыть за Роном. А я… я просто не понимаю, что только что было. Он хотел обнять меня? Поцеловать? Сказать, что не оставит меня? Что я могу обращаться к нему? Что он хотел сделать?

Или это уже не имеет значения? Потому что он все равно не совершил поступка, который собирался.

- Твой герой хорош, - шипит Сэм, проходя мимо меня к лестнице. – Ничего не скажешь. – Она кричит Эннис - Лапуля, я устала с дороги. Полежу немного.

Я уже не слышу, что отвечает ей та – бегу вслед за сестрой. Одна из причин: мне не терпится узнать, в какой спальне она решила временно проживать. Хах, ну, так я и думала: дверь комнаты, в которой я изначально остановилась, приоткрыта, и я могу увидеть, что постельное белье на кровати поменяли, плакаты, которые я убрала, вернулись на свои места на стенах, черные шторы задернуты, а на письменном столе лежат не мои вещи.

Саманта указывает на дверь рядом.

- Теперь ты живешь там.

Я взрываюсь, словно чертова бомба.

- Какого хрена ?! Почему ты решила это сама? Ты спросила меня, хочу ли я переезжать? Удобно ли это мне?

Сестра не удостаивает меня даже взгляда. Она валится на кровать и открывает новое издание одной из многочисленных книг Ирвина Уэлша.

- Я забила эту спальню еще тогда, когда приезжала в первый раз. Все эти годы тебе было плевать на Энн, а я приезжала сюда достаточно часто, чтобы иметь привилегию выбирать себе спальню.

- Ты знаешь, что я не могла приехать…

- И почему же? – оторвавшись от букв, Саманта вздергивает бровью. – Назови причину. Потому что дядя Боб умер , и ты не хотела покидать город, дабы не смотреть на тетю, упивающуюся собственной депрессией?

Я вздыхаю, ведь мы обе знаем: мне не переспорить ее.

- Ты не права, - понизив голос, говорю. – Если ты так думала все это время – значит , ты никогда не была права.

- А вот и…

- Я любила Боба, он был классным. И я любила их вместе – Энн и Боба. Наверное, я хотела, чтобы наши родители походили на них – были немного сумасшедшими. В самом лучшем смысле этого слова. Но смотреть на Энн без Боба – это тяжело. И сейчас тяжело, но не так, как было бы тогда. Я эгоистка, - признаюсь, пожав плечами. – Как и ты. Мы эгоистичны по-своему, но ты умеешь любить, а я – подчиняться. Нас с тобой научили разным вещам. Я больше не хочу подчиняться, - говорю я, выходя из своей бывшей комнаты. – Я хочу научиться любить.

***

Мужчина протрезвел, пожалел о содеянном и решил не попадаться на глаза женщине, перед которой за свои поступки ему нужно отвечать. Мужчина не угнетает женщину, больше не препирается с ней, не спорит с ней. Женщина не знает о его ненависти, и кажется, что она исчезла, как и сам мужик. Потому что, мать вашу, Аарон Галлахер не звонил и не писал мне, не вызывал к себе в кабинет уже пять дней. Три рабочих дня из общих пяти прошли так легко и беззаботно без вечного контроля Рона, но меня смущает такое положение вещей. Я привыкла к нему. Я привыкла к его подколам. К нашему противостоянию. И в глубине души, как бы ни пыталась отрицать, мне все это нравится. Я без ума от этого. От того, что зажигает огонь в моей груди. Это может делать только Рон. Только он умеет.

Я смотрю на экран смартфона каждые 10 минут в ожидании хоть одного сообщения от Галлахера. Боже, это ужасно глупо. Это просто нелепо. Я жду, что он напишет мне хотя бы: «Эй, дурочка, прекрати думать обо мне. Уши ведь горят». И тогда я смогла бы ответить ему: «Ты – чертов нарцисс, и это, наверное, не перестает мечтать о тебе твоя очередная шлюшка, которую ты трахнул накануне вечером».

Не знаю, заставит ли это его разозлиться, однако мне безумно этого хочется. Я хочу видеть его злость, видеть, как эти эмоции отображаются на его лице, чувствовать его гнев, презрение. Я мазохист. Однозначно. И все же мне нужно это.

- Мисс? – Я не сразу понимаю, что гость, которого я проводила в номер, протягивает мне что-то.

Присмотревшись, я вижу, что это двадцатидолларовая купюра. Поблагодарив, я принимаю деньги. За пару дней я получила немало чаевых, а Эмили злится на меня, говорит, что, работая в баре, ей не удается собрать их столько же, сколько у меня вышло в начале рабочей недели. Но злится она на меня не только по этому поводу, и когда я выхожу из номера, закрыв за собой аккуратно дверь, она спешит мне напомнить об этом.

- Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, испугавшись ее резкого появления из-за угла. – С ума сошла? – громким шепотом говорю. – До смерти меня напугала!

Та безалаберно машет рукой.

- Ничего страшного с тобой не случилось. Не преувеличивай.

Ее проницательный взгляд всматривается в мои глаза, пока я не отворачиваю голову.

- Если уж из-за тебя я не насладилась походом и поссорилась по этой причине с отцом, может, все-таки расскажешь, что произошло между тобой и этим засранцем в тот день, что обещал быть веселым и непринужденным для нас всех?

А в итоге они уехали, не дождавшись нас с Роном. Эмили не поехала, потому что не хотела делать это без меня. Я была поражена. И не удивлена, что она сердиться, но она так много задает вопросов, что мой мозг обещает взять выходной.